Возвращение писательницы-эмигрантки Ани Улинич

Генеалогия русской литературы в эмиграции

ХХ век считают эпохой политической эмиграции. После установления большевиками Советской власти породившая огромное количество эмигрантов Россия стала крупным «поставщиком эмигрантов». Изгнанные из своей страны, разбросанные по миру, несмотря на горести жизни в эмиграции они внесли свой вклад в развитие культуры тех стран, где оказались. Музыка, живопись, кинематограф, театральное искусство… Здесь расцвели цветы «еще одной России».

Иван Бунин, Александр Солженицын, Иосиф Бродский

Разумеется, литература не была исключением из этого списка. Насколько велик был вес эмигрантов, можно понять, по следующему факту: среди пяти русских писателей, получивших Нобелевскую премию (мы не будем заострять внимание на политической конъюнктуре), трое, то есть большинство, были эмигрантами: Иван Бунин (1870-1953), Александр Солженицын (1918-2008), Иосиф Бродский (1940-1996). Они принадлежат к разным поколениям, имеют разные политические взгляды, значительно отличаются по стилю и манере письма, но, с другой стороны, именно поэтому можно сказать, что они представляют широту репертуара эмигрантской русской литературы.  

Владимир Набоков

Бунин, эмигрант первой волны, последний, кто, как говорится, изобразил русскую аристократическую культуру в лучах закатного солнца, мастер короткого рассказа. Солженицын, всколыхнувший страну политическими обличениями, содержавшимися в его произведениях. Бродский, погрузившийся в мир поэзии метафизического модернизма. Если добавить к ним автора «Лолиты» и «Бледного пламени» Владимира Набокова (1899-1977), который оказал влияние и на мир американской литературы, то, вероятно, мы покажем весь спектр русской эмигрантской литературы ХХ века с точки зрения различных поколений, политических взглядов и стилистики.

Рост влияния в Северной Америке писателей-выходцев из России еврейского происхождения

Если ХХ век был «эпохой политической эмиграции», то ХХI век – «эпоха переселения», или «экономической миграции». Между политической эмиграцией и экономической миграцией существует немало различий, но, если эмиграция осуществляется исключительно по политическим причинам, то мигранты пересекают государственные границы в поисках лучшей жизни для себя или своих близких. Таким образом, по сравнению с эмигрантами, которые возвращаются на родину в том случае, если причина их отъезда устранена, мигранты изначально ассимилируются с местом проживания, стремясь остаться там навсегда.

Я неоднократно писал о следующем явлении(*1): за последние 20 лет большое количество русских евреев, уехавших из страны в годы перестройки, живет и работает, общаясь на языке страны их проживания. Этим они значительно отличаются от политических эмигрантов XX века: Бунина, Набокова, Солженицына или Бродского, которые считали русский язык своим первым языком и по крайней мере начинали свою писательскую карьеру на родном языке. Но это само собой разумеется, учитывая изначальные различия между политической эмиграцией и экономической миграцией.

Среди писателей-мигрантов русского происхождения есть те, кто уже переведен на японский язык: Девид Безмозгис «Наташа» (перевод Котакэ Юмико, издательство «Синтёся», Лара Вапняр (перевод Катафути Нобухиса, издательство «Асахи»). Гари Штейнгарт (род. 1972), автор книги «Супергрустная история о настоящей любви», недавно переведенной на японский язык (перевод КондоТакафуми, издательство «Эн Эйч Кей»), в 2010 году был выбран «Ньюйоркером» в качестве одного из «20 подающих надежды писателей моложе 40 лет» (Жаль, что, хотя автор переводится на японский язык впервые, в книге не дается никаких сопроводительных текстов: ни послесловия переводчика, ни комментария об авторе, даже если это связано с ограничениями объема издания).

Литературные чтения как показатель популярности

Когда я жил в Кембридже в Бостоне, я часто посещал литературные чтения, в том числе однажды был на чтениях Штейнгарта, которые устраивал «Гарвардский книжный магазин» независимого толка, располагавшийся в непосредственной близости от Гарварда.

Обычно чтения проводились в крошечном помещении магазина площадью 25 кв. м, но у некоторых популярных писателей чтения проходили в больших залах города.

По размеру этого зала можно было судить о популярности писателя. Чтения Штейнгарта проводились в арендованном зале кинотеатра «Браттл», расположенного рядом с Гарвардской площадью (на моей памяти в этом зале еще выступали Пол Остер, Джуно Диас и Салман Рушди (!)).

Зал, разумеется, был полон, я хорошо помню, как он читал свой новый сборник эссе, и его остроумие вызывало взрывы смеха в зале (правда, я понимал едва ли треть сказанного). Я спросил своего соседа и он сказал: «Сам я его не знаю, но моей девушке он очень нравится, вот, я с ней и пришел». Так в США абсолютно обычно писатель-мигрант, не имея поддержки, может превратиться в популярного писателя.

Дебютное произведение Ани Улинич «Петрополис»

Аня Улинич

О Штейнгарте я постараюсь рассказать как-нибудь потом, а сейчас речь пойдет об Ане Юлинич, которая пока не известна в Японии. Так же, как Штейнгарт, она родилась в 1973 году, имеет еврейские корни и переехала в США из СССР. Она почти ровесница Штейнгарта, единственное отличие: Улинич оказалась в Америке в 17 лет, а Штейнгарт – в раннем детстве (в 6-7 лет). Думаю, ей, конечно же, было тяжелее ассимилироваться и овладеть языком.

Аня Улинич. «Петрополис»

Итак, сюжет ее дебютного романа «Петрополис» (2007 г.) необычен: Саша, еврейская девушка из сибирского города Асбест-2, отправляется в Аризону через российское брачное агентство, стремясь воссоединиться с уехавшим в Америку отцом. Роман был хорошо встречен критиками, получил различные награды и премии. Казалось, что Улинич как писателя ждет большое будущее. Но путь был долог.

Долгий творческий кризис

«Один роман может написать кто угодно. Сложно ли написать о себе?», – не знаю, правда это или нет, но такой стереотип существует. И, с моей точки зрения, он довольно часто применим к писателям-мигрантам. Другими словами, писатель-мигрант, не обязательно из России, зачастую может написать роман, если обратится к своему опыту переселенца, к опыту непривычной культуры, что делает его произведение интересным. А если придется отдалиться от подобного опыта и написать книгу только с помощью собственного воображения? Очень многие писатели не справляются с такой задачей и исчезают с литературного небосклона.

И, наоборот, многие успешные писатели-мигранты с легкостью умеют совершать этот переход, – в частности, Гари Штейнгарт, о котором мы говорили выше. Он начал свою карьеру с «Приключений русского дебютанта», сильного романа с биографическими элементами, иными словами, с элементами описания жизни в России и СССР, а к своему третьему роману «Супергрустная история настоящей любви», можно сказать, избавился от мигрантского опыта.

Кроме того, особенность США такова: если первый роман удостоился более-менее хорошей оценки, можно зарабатывать себе на жизнь, получив место преподавателя писательского мастерства на факультете литературного творчества. Испытывая творческий кризис в связи со вторым романом, Аня Улинич долгое время ничего не публиковала. Она написала второй роман, но была им недовольна и уничтожила его (об этом говорится в ее новом романе, о котором пойдет речь ниже).

Долгое молчание Улинич лишь изредка прерывалось сотрудничеством с сайтом «Пен Америка» в 2008 году и непродолжительными дискуссиями вокруг ее рассказа «Медсестра и писатель», опубликованного в антологии «Стать американцем» – не пародия ли это на «Полную иллюминацию» популярного писателя Джонатана Сафрана Фоера, которая была экранизирована под названием «Свет вокруг» (“Everything is illuminated”) с Элайджей Вудом в главной роли.

«Графический роман». Смелая смена модели

Пережившая долгий творческий кризис, тянувшийся целых семь лет, Улинич, отказавшись от художественной литературы, выбрала в качестве нового способа выражения графический роман, который подобен комиксу со сложным сюжетом, затрагивающим серьезные темы. Более того, я полагаю, практически нет прецедентов, когда бы, дебютировав в художественной литературе, автор перешел бы на создание графических романов (обратные случаи более вероятны).

Интерес Улинич к живописи никогда не ослабевал: с 4 лет она начала заниматься рисованием, изучала живопись в старшей школе в Москве. Приехав в Америку, стала учиться живописи в Чикагском институте искусств, затем получила степень магистра изобразительных искусств в Калифорнийском университете в Девисе. В своих интервью она говорит, что после переезда в Америку единственное, что она умела делать лучше других, – это рисовать. Действительно, в отличие от языка, визуальные образы являются универсальными медиа. В течение долгого времени Улинич скорее отказывалась не от беллетристики, а от живописи.

«Вита сексуалис» еврейской мигрантки

Опубликованное летом 2014 года новое произведение Улинич «Волшебный бочонок Лены Финкель» было серьёзным художественным трудом, насчитывавшим более 300 страниц, плотно заполненных рисунками. Но при этом графический роман Улинич был не только «картинками», но имел и сильную содержательную составляющую.

Аня Улинич. «Волшебный бочонок Лены Финкель»

Героиня романа – Лена Финкель, еврейская женщина из России, разменявшая вторую половину третьего десятка. Очевидно, что Улинич писала роман с самой себя. Она переехала из России будучи подростком, пережила два брака и развода и теперь живет в Бруклине, одна с двумя детьми. Опубликовав свой первый роман, она никак не может взяться за второй и зарабатывает на жизнь преподаванием писательского мастерства в Литературном центре…

В основе – откровенный рассказ о лениной «вита сексуалис» (сексуальной жизни). Лену приглашают на литературную встречу, которую устраивает американское посольство в Москве. Там она встречает свою старую любовь, Алика, и чувства вспыхивают с новой силой, но любви на расстоянии не суждено продлиться долго. После этого Лена начинает разыскивать мужчин в социальной сети, на сайте знакомств «О’кей Купидон», и пускается во все тяжкие. Как так получилось, знания о сексуальном образовании в СССР – все это вызывает интерес, основанный на слухах.

Однажды на соседнем с Леной месте в скоростном катере оказывается легендарный писатель, еврей Филип Рот. Лена обращается к нему, рассказывая, что она горячая поклонница его «Жалобы Портного», но Рот безжалостен: «Прекрати! У нас с тобой ничего общего. Ты баба. К тому же уродина. Да еще и мигрантка». Внезапно Филип Рот превращается в другого мужчину, который читает «Волшебный бочонок» Маламуда. Это загадочный человек, которого называют «Сирота», непонятного возраста, живущий, как хиппи, не привязывающийся к деньгам и вещам…

«Волшебный бочонок» XXI века и еврейская литература

«Волшебный бочонок Лены Финкель» основывается на известной новелле «Волшебный бочонок» писателя еврейских корней Бернарда Маламуда. В «Волшебном бочонке» Лео Финкель, еврейский юноша, который учится на раввина, находит свою идеальную избранницу. Подозрительный сват Зальцман, получив от Лео заказ на поиск невесты, говорит ему: «У меня есть волшебный бочонок, доверху набитый карточками идеальных невест».

Но по мере чтения романа становится понятно, что такого «волшебного бочонка» в природе не существует. Вероятно, в еврейском религиозном сообществе был необходим человек, играющий роль Зальцмана. Но для живущей в XXI веке Лены Финкель «волшебным бочонком» становятся социальные сети и сайты знакомств.

Разумеется, в книге используются не только подобные литературные аллюзии, но и в значительной степени изобразительный эффект комикса. Один из этих приемов –постоянное появление «маленькой Лены», которая обращается к героине. Порой она «цепляется» к Финкель, которая погружается в развратную жизнь, забыв о семье.

Лео Финкель Маламуда, в конце концов, встречает свой идеал, а Лену Финкель, в итоге, внезапно бросает Сирота. Превратившись в жалкого утенка, испытывающего потребность в импринтинговых родителях, она бросается к Сироте и 80 раз на протяжении нескольких страниц повторяет: «Я люблю тебя». Но надежды на примирение нет. Сирота, в детстве подвергавшийся издевательствам со стороны матери, не способен на длительные отношения с женщинами.

Аня Улинич. «Волшебный бочонок Лены Финкель»

В завершение романа Лена сообщает Сироте о своем решении: «Я напишу о тебе». И это большой прогресс, если вспомнить сцену вступления – будучи приглашенной на литературное мероприятие, проводимое посольством США в Москве, Лена говорит своей матери «Придется притворяться американской писательницей».

Семь лет назад, когда я писал статью, в которой знакомил читателей c писателями-мигрантами из России, я отправил своему агенту мейл с уточнением чтения фамилии. Агент посоветовал мне обратиться к писательнице напрямую. И она сказала: «По-русски Улинич, по-английски Юлинич». Из-за ограничения объема я не смог тогда как следует представить ее, что меня огорчало. Сегодня я рад, что у меня появилась такая возможность. И так как она – выдающийся американский писатель, пишущий на английском языке, я называл ее фамилию в английском прочтении Юлинич.   

Фотография вверху страницы: Гарвардский книжный магазин (фотография любезно предоставлена Гарвардским книжным магазином)