Древняя поэзия «Собрания мириад листьев» в эпоху Рэйва: руки, крылья и сила воображения

В антологии «Собрание мириад листьев» (Манъёсю) есть стихотворение неизвестного автора (св. 9, 1791, пер. А. Е. Глускиной):

旅人【たびひと】の
宿【やど】りせむ野【の】に
霜【しも】降【ふ】らば
我【あ】が子【こ】羽【は】ぐくめ
天【あめ】の鶴群【たづむら】
（作者不記載歌、巻九の一七九一）

Табибито но
Ядори сэму но ни
Симо фураба
Ага ко хагукумэ
Амэ-но тадзураму

Коль иней выпадет холодный на поля,
Где путники
Шалаш себе построят,
Прикройте крыльями моё дитя,
Небесных журавлей летающие стаи!

Я сам не птица и летать не умею, но бывает – раскинешь руки и представляешь, как будто летишь – вероятно, в мире собственного воображения я воспринимаю свои руки как крылья. Разумеется, руки – не крылья, в процессе эволюции они развивались по-разному.

Однако почему же мне кажется, что будто бы могу летать, если раскину руки? Дело в моей способности к воображению, в возможности представить то, чего не бывает.

В широком смысле и религия, и искусство – тоже продукты способности к воображению. Если бы мы не могли себе представить то, чего не существует, не было бы ни рассказов о сотворении мира, ни легенд о сошествии божественных предков на землю.

То же можно сказать и о выразительных средствах японской поэзии. Сын уплывает за море в составе посольства в Китай. Что ждёт в пути единственного ребёнка? Не унесёт ли море корабль неведомо куда, не разобьётся ли он в незнакомых землях? Не будет ли страдать ребёнок в бурном море, не будет ли ему холодно? «В трудные времена помогите ему, журавли! Обнимите его своими крыльями, согрейте его!» – выражает своё чаянье мать.

Я часто говорю своим студентам вот что. Для исследования очень важны реальные доказательства, воображать их нельзя. Однако стихи – порождение воображения, и без этой способности их невозможно читать. В этом-то как раз и состоит трудность исследования литературы и удовольствие от такого исследования.

Фотография к заголовку: PIXTA