Тикамацу Мондзаэмон: нежный и суровый мир величайшего японского драматурга

Мастер сострадания

Прошло 300 лет со дня смерти великого японского драматурга Тикамацу Мондзаэмона (1653-1724), пьесы которого до сих пор сохраняют непреходящую популярность в кукольном театре Бунраку и театре Кабуки. Мир Тикамацу может быть одновременно нежным и суровым, о чем я расскажу на примере отдельных пьес.

Например, есть его пьеса для Бунраку «Благовония куртизанки против злых духов» (Кейсэй хангонко), которая была впервые поставлена в 1708 году. Часть произведения до сих пор ставится в Кабуки и Бунраку под названием «Матахэй-заика» (Домо мата).

Текст из рукописи Тикамацу «Благовония куртизанки против злых духов» (Кейсэй хангонко), переданный в дар городу Амагасаки в префектуре Хёго (© Kyōdō Images)

Главный герой – художник по имени Укиё Матахэй, который заикается так, что почти не может говорить разборчиво. Из-за этого его учитель долго не даёт ему право пользоваться официальным именем художественной школы, тогда как его младшие соученики быстрее продвигаются в иерархии художников. «Почему мне суждено было родиться таким?» – стенает в одной сцене Матахэй и в бессилии бьёт татами. Одновременно комментирующий ситуацию сказитель таю выражает жалость и сострадание к чувствам Матахэя.

В этой сцене показано сочувствие к печали недооценённого художника, но в театре Кабуки того времени имитировалось и заикание, делающее ситуацию поводом для смеха. Однако сам Тикамацу не использовал этот подход, создав драму, призывающую к состраданию по отношению к уязвимому Матахэю, который незаслуженно томится в безвестности.

«В нашей любви нет ни обмана, ни правды»

Нежное сочувствие Тикамацу к слабым можно увидеть и в других его произведениях, где мы наблюдаем яркое описание горьких переживаний куртизанок, которых в то время сравнивали с заточёнными в клетках птицами, лишёнными свободы. В пьесе «Виды Трёх миров» (Сандзэсо) куртизанка говорит следующим образом (эти слова также встречаются в другой знаменитой пьесе Тикамацу «Посыльный на Тёмном пути», Мэйдо-но хикяку):

Люди говорят, что куртизанки не скажут ни слова правды, но они ошибаются. Это слова тех, кто не понимает тонкостей человеческих чувств. Правда и ложь – изначально одно и то же. Например, даже если мы пожертвуем жизнью и проявим искреннюю преданность, а от мужчины не будет вестей, и он отдалится – как бы безумно мы ни тосковали по нему, наша участь такова, что мы не можем поступать по своей воле. Со временем, естественно, другой покровитель выкупает наш контракт, и клятвы, которые мы давали, становятся ложью. Или если мы встречаем мужчину сначала только из-за работы, не имея выбора, и продолжаем встречаться, то, когда наконец становимся мужем и женой, наша первоначальная ложь становится правдой. В нашей любви нет ни обмана, ни правды. Истина заключается в связи, предопределённой судьбой.

Она настаивает на том, что, хотя общество рассматривает проституток как обманщиц, которые из корысти обольщают мужчин, для самих этих женщин, которые не могут поступать по своей воле, в любви не существует ни лжи, ни истины. Тикамацу умел угадывать чувства людей, попавших в трудные ситуации, и точно их изображать. Для тех читателей или зрителей пьес, которые знакомятся с его произведениями, очевидна изначальная доброта исполнителей, за которыми проглядывается и точка зрения самого драматурга. Сочувствие к другим – одна из привлекательных сторон пьес Тикамацу.

Убийца друга стал кормом для черепах

Однако, как это видно в некоторых из его более поздних работ, Тикамацу может быть и суров – в отношении персонажей, совершивших какое-то преступление.

В пьесе «Пруд супругов в земле Сэтцу» (Цу-но куни мёто икэ), впервые исполненной в 1721 году, показана история человека, который убивает своего друга, заметает следы и женится на его вдове.

Самурай из земли Суо (нынешняя префектура Ямагути) по имени Рэйдзэй Бундзибэй влюбляется в дочь другого вассала того же княжества. Он собирается попросить, чтобы его женатый друг Комагата Итигаку выступил в роли посредника в сватовстве. Однако Итигаку говорит, что если бы у него не было жены, он бы женился на ней сам. Позже жена Итигаку умирает при родах, и тот женится на девушке даже раньше, чем закончился траур.

Не в силах сдержать ярость, Бундзибэй тайно убивает Итигаку, а затем женится на девушке и забирает ребёнка Итигаку от первой жены в свою семью. Двадцать два года спустя он лишился места и стал ронином, то есть самураем без работы, и поселился в земле Сэтцу (находился отчасти на территории префектуры Хёго, а отчасти – Осака). Он сознаётся в своем преступлении и призывает жену убить его и так отомстить за бывшего мужа. Она же, прожив с ним вместе столько лет, не может этого сделать, и бросается в пруд. Затем Бундзибэй тоже кончает с собой в том же пруду.

Это краткое изложение не передаёт деталей сюжета, но даёт общую картину преступления и того, что раскрылось в исповеди Бундзибэя. Понятно, почему в заглавии фигурирует «Пруд супругов», но если в изначальной легенде, объясняющей название пруда, изложена красивая история любви, то в этом случае смерть героев пьесы не поэтизируется как нечто возвышенное.

Книга дзёрури «Пруд супругов в земле Сэтцу» (предоставлено хранилищем педагогического и литературного факультетов Токийского университета)

Жена сетует – она думала, что живёт как добродетельная женщина, но на самом деле была зверем, а потом вонзает меч себе в горло и падает в пруд. Бундзибэй, который долгое время испытывал чувство вины и постоянно откладывал это признание, говорит: «Это тело зверя убило человека и забрало его жену. Не сжигайте и не хороните меня! Я стану кормом для черепах», после чего уходит в мутную воду. Когда его ребёнок пытается помешать ему, он отрезает себе руку, положив конец своей жизни. Столь жалкая смерть показывает беспощадное отношение Тикамацу к тем, кто совершает преступления. Не чувствуется почти ничего, что могло бы сделать эту трагедию возвышенной.

Небесное наказание

Суровую сторону Тикамацу можно найти и в его произведениях о синдзю, двойных самоубийствах влюблённых. Пьеса «Самоубийство влюблённых на острове Небесных сетей» (Синдзю тэн-но амидзима), впервые исполненная в 1720 году, считается его величайшим шедевром. Главный герой Камия Дзихэй – торговец бумагой, он женат, имеет детей, но забрасывает дела из-за романа с куртизанкой Кохару. В связи с этой любовью страдают его жена Осан и брат Магоэмон, и в конце концов Дзихэй вместе с Кохару совершают двойное самоубийство.

Самоубийство безнравственной пары сильно отличается от красивой сцены из «Самоубийства влюблённых в Сонэдзаки» (Сонэдзаки синдзю), которую можно считать эталоном изображения влюблённых. Дзихэй и Кохару намеренно умирают в разных местах из чувства вины перед Осан. Дзихэй сначала убивает Кохару на берегу возле храма Дайтёдзи в Амидзима (сейчас находится в пределах города Осака), а затем вешается на её поясе оби у шлюзовых ворот неподалёку.

Их смерть не приукрашена – сначала Дзихэй пытается перерезать горло Кохару, но лезвие не попадает, куда нужно, и она испытывает невыносимые муки в последние мгновения перед смертью, пока её любовник в смятении наконец не убивает её вторым ударом. Когда Дзихэй вешается у шлюзовых ворот, медленно умирая в агонии, его сравнивают с тыквой, покачивающейся на ветру – как будто бы для того, чтобы исключить какие-либо нотки сочувствия. Название пьесы напоминает о пословице, гласящей, что небесные сети кажутся грубыми, но не пропускают злодеев, и любые злые дела обязательно повлекут наказание. Тикамацу реалистично и беспощадно изображает такое «небесное наказание». Эта его строгость также является характеристикой, которая многим кажется привлекательной.

Портрет Тикамацу Мондзаэмона в «Сувениры из Нанива» (Нанива миягэ, предоставлено библиотекой Накамодзу Городского университета Осаки)

И всё же при всей строгости Тикамацу к таким персонажам можно также почувствовать некоторое сострадание к ним. В двух рассмотренных выше произведениях главные герои страдают и умирают в наказание за свои грехи, но Тикамацу не оставляет их там навсегда.

В конце пьесы «Пруд супругов в земле Сэтцу» говорится, что эта история послужила источником названия Мэото-икэ, «Пруда супругов». Рассказчик также говорит, что вода стала ёрубэ-но мидзу, «водой воплощения», которую помещают в сосуды перед божеством для того, чтобы оно снизошло в эту воду. Если до того, как супруги падают в пруд, вода в повествовании характеризовалась словами «мутная» и «илистая», то после того, как духи супругов вошли в неё, она стала такой, которую можно предлагать божеству, то есть они её очистили своим присутствием, и эти последние слова намекают на посмертное спасение пары.

Похожее явление мы видим и в пьесе «Самоубийство влюблённых на острове Небесных сетей», где обет Будды спасти всё живое также уподобляется сети. Предполагается, что, хотя Кохару и Дзихэй понесли небесное наказание, они будут пойманы в сети Будды и в конечном итоге смогут достичь просветления. Если не упускать из внимания такие моменты, то можно понять, насколько Тикамацу был преисполнен нежности и тепла по отношению к своим персонажам.

Пьеса «Дом Тайра и Остров женщин» (Хэйкэ нёго-но сима) также известна под названием «Сюнкан», по имени главного героя, сосланного на отдалённый остров. В одной из сцен Сюнкан выражает своё сожаление о том, что его душа является бомбудзин, буквально «сердце заблуждающегося человека», то есть что он – непросветлённый человек, живущий в мире заблуждений.

Сам Тикамацу, вероятно, считал что Сюнкан, как и Бундзибэй и Дзихэй, были такими «непросветлёнными». Однако слово бомбу значит также «обычный человек». Бундзибэй и Дзихэй – обычные люди, и мы тоже можем оказаться на их месте, если сделаем неверный шаг. В этом смысле Тикамацу выражает своё сочувствие самым разным людям, и у читателей или зрителей его произведений не остаётся неприятного осадка после ознакомления с ними.

Спустя три столетия после смерти Тикамацу я ценю эту возможность сделать оценку его пьесам, и в этой статье я попробовал ещё раз поразмышлять над их смыслом.

Изображение к заголовку: Портрет Тикамацу Мондзаэмона (предоставлено Мемориальным театральным музеем Цубоути, Университет Васэда)