Памяти поэта: Таникава Сюнтаро, инноватор с нежной душой, всю жизнь раздвигавший возможности японского языка

Одиночество жизни

Таникаву Сюнтаро можно уверенно назвать поэтом, наиболее популярным с начала современной эпохи и вплоть до сегодняшнего дня. С периода Мэйдзи – начиная с Хагивары Сакутаро, которого называют отцом современной поэзии, на этой ниве потрудилось немало прекрасных авторов, в числе которых и Китахара Хакусю, и Накахара Тюя, и Миядзава Кэндзи, а в послевоенные годы расцвели такие авторы как Тамура Рюити, Ибараги Норико и Синкава Кадзуэ. Но нет среди них ни одного поэта, кого бы любили столь многие и кто проработал более 70 лет, как Таникава.

Люди на нашем маленьком шарике
Спят, просыпаются, трудятся,
Им временами так хочется, чтобы на Марсе был друг.

Марсиане на своём маленьком шарике
Заняты чем? Без понятия
(Нэриристят? Кирурустят? Харарастят?)

Только в одном я уверен –
Им нужен друг на Земле.

Всемирное тяготение
Есть сила взаимного притяжения одиночеств

Наша тяга друг к другу
Сгибает пространства космоса

Стихотворение «Два миллиарда световых лет одиночества» увидело свет в литературном журнале «Бунгакукай», когда автору было 18 лет, и большинство японцев наверняка видели его строки как минимум единожды – на странице школьного учебника. Строки сочатся радостью осознания жизни человеческого существа в безграничном космосе, и вместе с тем они пробуждают и чувства одиночества и грусти, присущие каждому из нас, и страстное желание иметь товарищей.

Грусть – одна из главных эмоций человека, встающего на путь к смерти в момент своего появления на свет. Японцы, которым выпало жить в великолепных декорациях четырёх ярко выраженных времен года, бесконечно сменяющих друг друга, с древности чувствительны к переменам на жизненном пути и умеют выражать щемящую возвышенную грусть одиночества.

Человек, осознавая собственное несовершенство и изъяны, естественным образом испытывает потребность в ком-то ещё. В поисках кого-то, кто дополнит его самого, люди уносятся в своих мечтах в дальние дали. Согретые огоньком внутреннего тепла в этом большом холодном мире, его строки вызывают мысль: «Всё-таки как же это удивительно – появиться в этом мире!», – и невольный вздох.

Это стихотворение наводит на мысли о творчества Сайгё – поэта-монаха, жившего на рубеже эпох Хэйан (794-1192) и Камакура (1192-1333). Сайгё, который отказался от воинской славы ради стези поэта примерно за тысячу лет до нашего появления на свет, точно так же, как молодой Таникава, складывал свои строки, обращаясь в себя, в ночное небо, в безмолвие природы.

За что упрекнуть Луну, что освещает мои печали?
Чувствую сквозь слёзы луч света на своей щеке (перевод В. Соколова)

И бессердечный в осеннюю пору почувствует грусть
В закатную пору на озере, когда улетели утки

Стихи Таникавы, гладкие и вполне современные, как будто непосредственно соприкасаются с традиционной чувственностью японской поэзии.

Не теряя «мягкости души»

Пятнадцатого декабря 1931 года в Токио у отца-философа Тэцудзо, в то время ректора Университета Мэйдзи, и матери Такико родился единственный ребенок. В эпоху, когда в стране укреплялся милитаризм, в доме родителей, воспитанных в либеральном духе демократической эпохи Тайсё, атмосфера была открытая, свободная и светлая. Лето семья каждый год проводила на даче в северной части Каруидзавы у подножья горы Асама. Образы природы и космоса, проступившие впоследствии в поэтических произведениях Таникавы, во многом определили эмоции, испытанные мальчиком в тех местах. Учился будущий поэт в бывшей Токийской неполной средней школе Тоётама (ныне префектуральная школа Тоётама), а окончание войны встретил в 13-летнем возрасте.

Когда речь идет о литераторах послевоенной эпохи, вопрос о том, в каком возрасте тот или иной автор встретил окончание войны, имеет очень важное значение. Был человек во время войны, унесшей жизни более 3 млн людей, гражданским лицом в тылу, солдатом на фронте, или он пережил войну еще ребенком? Это важно потому, что даже небольшое различие в возрасте дает очень большую разницу в пережитом опыте, определяя литературную эмоциональность автора. На послевоенную поэзию большое влияние оказали Оно Тодзабуро – представитель движения анархистов и пролетарской поэзии военных лет, отвергающей традиционную японскую лирическую чувственность; большой вес имели выступавшие на страницах поэтического журнала «Арати» авторы, побывавшие на действительной воинской службе и писавшие жесткие стихи на основе этого опыта – такие как Аюкава Нобуо или Тамура Рюити.

Между тем Таникаве, которого окончание войны застало в юном возрасте, и которому довелось видеть нагроможденные друг на друга обгорелые тела людей, погибших при бомбежках, удалось сохранить душевную мягкость. В возрасте 21 года он стал членом литературного сообщества «Кай» («Весло»). Помимо Кавасаки Хироси и Ибараги Норико, в числе его товарищей были такие ровесники как Оока Макото – поэты, чьи спокойные и западающие в душу стихи оказывались близки читателям.

Снимок, сделанный в мае 1980 года (Jiji Press)

Поэт, не верящий ни стихам, ни словам

C 1960-х годов – в период, когда японское общество становилось все богаче, Таникава занимался очень разнообразной работой, связанной со словом, и приобретал все большую известность. В 1962 году за «Песню дней недели», в которой обыгрывались названия дней с понедельника по воскресенье, он удостоился премии за лучший текст песни Японского общества звукозаписи, а в 1963-м Таникава сочинил слова заглавной песни к телевизионному анимэ-сериалу «Могучий Атом» (Astro Boy) по мотивам произведения Тэдзуки Осаму. В 1964-м по просьбе режиссера Итикавы Кона он принимал участие в создании документального фильма «Токийская Олимпиада».

На этом фоне Таникава произвел настоящий фурор в литературных кругах стихотворением из цикла «Тоба», опубликованного в 1965 году. В нем он остро ставит вопрос о том, что значит жить как поэт.

Писать мне не о чем
Под солнцем тело нежу
Жена-красавица,
Здоровы дети

Сказать вам правду?
Притворяюсь я поэтом,
Но никакой я не поэт

Способны ли строки стихов запечатлеть существующие в мире предметы и эмоции, возникающие в человеке? В интервью бывшему редактору газеты «Ёмиури симбун» Одзаки Марико Таникава рассказывает: «Мне кажется, моей отправной точкой стало своего рода отрицание границ, в которых функционируют, в которых действительны слова» (из книги Одзаки Марико «Зовусь поэтом»).

В других интервью Таникава тоже признаётся, что ему удавалось находить самые разные художественные выражения именно потому, что он разуверился в словах и стихах.

С 1970-х годов Таникава берётся за уникальные эксперименты с японским языком, каких не проделывал прежде никто из поэтов, в поисках возможностей художественного слова.

В тексте «Песни-игры слов» (1973 года) Таникава предпринял попытку так называемой «хираганной поэзии» – написания стихов исключительно слоговой азбукой хирагана, и этот эксперимент привел к расширению читательской аудитории. С эпохи Мэйдзи (1868-1912) сложным для восприятия аспектом японского языка выступало то, что заимствуемые западные концепции внедрялись преобразованными в китайскую иероглифику. Использованием стихотворной формы, изначально ориентированной на детей, Таникава пытался раскрывать гибкость слов. В 1975 году он перевёл на японский язык сборник детских волшебных сказок «Сказки матушки Гусыни», практически не пользуясь иероглифами, за что был удостоен Премии японской культуры перевода. Кроме того, он потрудился над переводом серии комиксов Чарльза М. Шульца Peanuts, известной в Японии под названием «Снупи».

В своей стихотворной и писательской работе Таникава постоянно занимался поиском тех по-настоящему затрагивающих людские души поэтических эмоций, которые превыше слов. В личной жизни, начиная с первого брака в 22 года с поэтессой Кисидой Эрико, Таникава в общей сложности был женат три раза и трижды развёлся. Третья жена, писатель иллюстрированных детских книжек Сано Ёко, с которой Таникава сочетался браком в 1990 году, является автором таких произведений-долгожителей как «Кошка, прожившая миллион жизней». Хотя отношения с талантливыми женщинами входящего в зрелый возраст поэта и вносили в его мир блеск и яркие краски, как он сам признается в уже упомянутой биографии «Зовусь поэтом», они «оставляли болезненные раны».

Если окинуть взглядом историю современной японской литературы, то нельзя не упомянуть любовный треугольник, сложившийся между поэтом Накахарой Тюя, критиком Кобаяси Хидэо и их возлюбленной Хасэгавой Ясуко. Такамура Котаро, оставивший после себя поэтический сборник «Избранное от Тиэко», своей глубочайшей страстью и крайне пронзительным талантом свёл свою жену Тиэко с ума. Те, для кого стихи становятся опорой на жизненном пути, обречены снова и снова искать искренность своей души и своих слов. Не стал исключением и Таникава.

Тихое счастье, которое всегда рядом

Поэзия Таникавы была с нами всегда. Стихотворение о просторах мира «Утренняя эстафета» (1982 года) вошло в школьные учебники, а в 2003-м году использовалось в рекламе компании Nescafe. После Великого восточно-японского землетрясения опубликованное в 1971 году произведение Таникавы под названием «Жить» широко распространилось в интернете, неся людям утешение.

Его строки полюбились не только японцам. Обилие произведений с лёгким слогом и замечательным ритмом покорило множество иностранцев, изучающих японский язык.

Таникава за рабочим столом, снимок 2020 года, Токио, район Сугинами («Кёдо цусин»)

Тянь Юань, китайский поэт, родившийся в 1965 году, чьё детство пришлось на период, когда в Китае была в разгаре Культурная революция, познакомился с поэзией Таникавы после приезда на стажировку в Японию. Глубоко впечатлённый миром творчества Таникавы, согревающим людские сердца, он стал переводить его стихи, чтобы познакомить с ними читателей на своей родине. Влекомый стихотворными строками, встреча с которыми произошла в другой стране, он тоже стал писать стихи.

Японцы любят маринованные сливы,
Взбираются и ветви обтрясают,
А молодые сливы, словно капли,
Стучат, дождем ссыпаясь наземь

Подобно вымокшим одеждам
Облепит пелена дождей нагие острова

(из «Сливовых дождей Японии)

Тянь почерпнул в поэзии Таникавы не просто богатство японского языка, а стремление сбросить жесткие доспехи политических идей и общественного строя, в которые мы постоянно облачены, чтобы обратить свою душу к ощущению реальной жизни, которое есть в запахе созревающих слив и звуке, с которым они падают на землю. Иначе говоря, к образу жизни, при котором люди умеют ценить скромные радости, которые дарит окружающий мир.

В этом Тянь не одинок. Произведения Таникавы, переведенные уже на двадцать языков, в числе которых английский, китайский, французский и немецкий, сближают с японской культурой людей по всему миру. Признанием этой заслуги поэта стало присуждение в 2019 году Премии Японского фонда (Кокусай корю кикин).

На церемонии награждения поэт, который появился в кресле-каталке, вызвал немалое возбуждение среди пришедших журналистов, молодцевато заявив: «Не желаю быть мэтром-авторитетом».

Говорят, что только опубликованных стихов Таникавы насчитывается более двух с половиной тысяч. Даже отметив 90-летие, он не оставлял усилий, стараясь создавать что-то новое. Приведём фрагмент под названием «Это» из опубликованной в прошлом году в соавторстве с Брэйди Микако книги стихов «Тот мир и этот», созданной в формате переписки.

Я это не носил
Лет девяносто,
И думал, будет неудобно,
Ан нет, на удивленье,
Сей предмет
Способен вызвать ностальгические чувства

Так автор описывает положение, в котором человек оказывается в старости, когда приходится пользоваться подгузниками. Даже старение, так досаждающее тем, что к человеку чередой приходят всё новые слабости, поэт кладет в основу замечательных строк.

Его творения продолжат оставаться в нашей жизни, сверкая, подобно свету погасших звезд.

Фотография к заголовку: Таникава Сюнтаро, 24 декабря 2021 года, в своем доме в токийском районе Сугинами («Кёдо цусин»)