С какими чувствами живёт затворник, ушедший из общества? Интервью с Маруямой Ясухико, бывшим хикикомори

Уход в затворничество из-за недоверия к обществу и взрослым

—— Побудить человека к социальному затворничеству, вероятно, могут самые разные поводы, а быть может, даже наложение нескольких служащих поводом обстоятельств. Что заставило вас стать хикикомори?

Маруяма Ясухико: Поскольку я бросал школу, в старшей ступени средней школы я учился семь лет, после чего окончил университет. Потом я хотел получить государственную квалификацию педагога, но с трудоустройством не заладилось. Возникли сложности из-за реакции родителей, а также проблемы с человеком, которому я доверял, и голову стали переполнять мысли о том, что меня предали, недоверие, из-за которых и началось затворничество. Я вёл жизнь хикикомори примерно с 25 до 35 лет.

Тогда я не нашёл в себе гибкости ума, которая позволила бы навести порядок в собственной голове, преодолеть все эти мысли и вернуться в социум – я думал лишь о том, что больше никогда не вернусь. Сейчас, задним числом, мне ясно, что этого не произошло бы, будь со мной рядом кто-то, с кем я мог без опасений посоветоваться.

—— Какие тяготы принесла вам жизнь хикикомори?

—— Долгое время я не совсем безвылазно дома сидел – примерно раз в месяц выходил купить книг или ещё куда-нибудь, сохранял какую-то подвижность, но легче от этого не становилось. Много боли причиняли самые обычные представления и система ценностей: «Став взрослым, человек, разумеется, должен трудиться». Я считал себя ущербным из-за того, что неспособен находиться в социуме, потому что не доверяю ни обществу, ни людям.

Взять, к примеру, вход на станцию. Все проходят через турникеты по проездным, с какими ездят на работу, и только я один – по разовому билету. Я от этого комплексовал, это меня тяготило. Ведь я не работал, не зарабатывал, и болезненно стыдился того, что не являюсь взрослым членом общества, это меня буквально обездвиживало. В те дни я передвигался так, словно мне на ноги гири повесили.

Когда я достиг самого дна этой безысходности, я только ел и немного смотрел телевизор, а по большей части просто лежал и в полном отчаянии бесконечно себя корил.

Жить, подобно обитателям саванны

—— Что послужило поводом для выхода из затворничества? И что было потом, до сегодняшнего дня?

—— На четвёртый год затворничества выдался повод, побудивший во мне желание вернуться в общество. Хотя я и закончил полную среднюю школу за семь лет, тем не менее я исправно ходил на ежегодные собрания однокашников, а к юбилейной десятилетней встрече школьных друзей я попал в оргкомитет. В каком-то смысле это было работой, но она доставила удовольствие. Мне захотелось получать это удовольствие и дальше, поэтому я взялся за поиски работы. А до тех пор я как хикикомори скорее отводил глаза от общества. Быть может, отворачивался, чтобы не пасть на самое дно отчаяния.

Итак, дальше отворачиваться от общества было нельзя. В тот момент я особенно остро почувствовал: «Мои ровесники работают, завели семьи, растят детей, а я чем занимаюсь?» Вспыхнули самоосуждение и жгучая ревность к тем, кто живёт в социуме. С работой может не сложиться и при нормальном ходе дел, а уж после тридцати, разумеется, возможности оказались и вовсе ничтожны. Постепенно исчезал смысл собственного существования. Возникало отчаяние от невозможности жить нормальной жизнью. Я постоянно изводил себя мыслями о том, что оказался не пригоден для этой жизни, что из шести миллиардов живущих на свете я – самый распоследний человек, и если я умру, это никого не тронет. В этот период мне пришлось тяжелее всего.

Но однажды у меня в голове возникла картина африканской саванны со множеством животных. Все эти животные живут сами по себе и умирают сами по себе. Проживают естественную жизнь и обращаются в прах – вот и всё. Пусть как человек я – ничтожество, неспособное жить достойно, но ведь, наверное, можно жить и как дикое животное? Делать то, что хочется, и будь что будет, а когда кончатся деньги – лечь под забор и умереть. Такой взгляд на мир прежде мне и в голову не приходил.

Это видение ситуации освободило меня от жажды стать «обычным», стремления к «нормальности», так терзавших меня до сих пор, и на душе стало гораздо легче.

Как на собственном опыте, так и консультируя других, я пришёл к мысли, что существует взаимосвязь между лёгкостью на душе и притоком жизненной энергии. Без лёгкости на душе энергия не прибывает. А когда на душе становится легко, возникает чувство, что энергия так и льётся. Я начал наряду с поисками работы заниматься сбором таких же хикикомори и организацией взаимопомощи.

Перед тем, как стать хикикомори, мне хотелось заниматься преподаванием, и я продолжал считать его достойным занятием, но вместе с тем я стал задумываться о том, что для обучаемого ребенка и учёба может быть сопряжена и с негативными явлениями – подавлением, контролем и тому подобными. Размышляя над этим, я изучил проблемы помощи детям и молодёжи, бросающим школу и хикикомори, а также консультирование, после чего основал частную консультацию Human Studio. Этим я и продолжаю заниматься до сегодняшнего дня.

В моём случае благодаря «опыту погружения на самое дно», когда кажется, что своими собственными силами ты уже ни на что не способен, я обрёл некий тайный опыт, не то родившийся в моей собственной голове, не то снизошедший на меня свыше. Он дал мне ухватиться за новое мировоззрение, новый образ жизни – и прежнее отношение, «жить как все», стало ненужным. Взамен мне удалось обрести отчётливое новое отношение к жизни. Полагаю, оно и становится моей настоящей сущностью.

—— Большое спасибо!

(Статья на японском языке опубликована 12 декабря 2017 г.)

Бывшая хикикомори Хаяси Кёко и Маруяма Ясухико